Разрезанный после смерти рот. Зачем уродовать?

И карта.

Ригер — игрок, но… проигрался? Не рассчитался вовремя? И кредиторам надоело ждать. Его смерть — предупреждение для прочих должников?

— Не менее суток. — Доктор тщательно вытер инструмент. — Но следует отметить, что трупное окоченение не наступило, полагаю, вследствие анатомических особенностей… знаете-с, мне никогда не приходилось иметь дело с мертвецами нечеловеческой расы. — Он поправил очочки. — Если бы вы позволили провести более детальное исследование…

— Сутки. — Кейрен потер виски.

— Благодарю-с. — Доктор поклонился и неторопливо расправил закатанные рукава.

Сородичи будут недовольны, но в интересах следствия Кейрен должен понять, как именно умер Ригер.

— К слову, — доктор надел пиджак, — могу сказать, что тот, кто вскрыл ему горло, был человеком исключительной силы. Вернее, я не уверен относительно его… человечности, если можно так выразиться, но взгляните на разрез. Ровный. Аккуратный. Красивый, я бы сказал профессиональный даже.

У Кейрена не было ни малейшего желания глядеть на разрез, да и вообще поворачиваться к мертвецу. Пусть глаза его были закрыты, но чудился в них упрек.

— Один удар, слева направо… видите, здесь остался небольшой след?

Не видел, но кивал, соглашаясь со странным человеком, чей азарт поневоле передавался Кейрену.

— Следовательно, правша… нет, я понимаю-с, что вам это поможет слабо… к слову, и инструмент заслуживает внимания. Полагаю, лезвие тонкое, удивительной остроты. Гладкие края свидетельствуют о том, что ткани именно рассекались, а не разрывались, из чего, собственно говоря, я и сделал-с заключение.

Исключительная сила. Острый инструмент.

Кто бы ни был в этой квартире, он готовился к убийству. И обставил его с максимальной театральностью, словно отвлекая внимание… от чего?

Карточные долги.

И что кроме них?

Бумаги. Множество бумаг, содержимое которых непонятно Кейрену. Впрочем, он знает, к кому обратиться за помощью.

Запах крови просочился на лестницу, он впитался в ковровую дорожку, на которой остались следы многих ног. И собственные следы Брокка затерялись в грязи.

Он стряхнул с пальто снежинки, которые еще не успели растаять, и сделал глубокий вдох. Отчего-то Брокк, пусть и знавший о случившемся из записки, боялся увидеть Ригера мертвым.

Но тело унесли.

И ковер свернули, но на паркете осталось бурое кровяное пятно, около которого на корточках сидел Кейрен.

— Доброго дня, мастер, — сказал он, поднимая голову.

А ведь изменился, пусть бы и не понять, в чем именно. Взгляд стал немного иным. Серьезней? Или это от усталости?

— Доброго. — Брокк остановился на пороге, не зная, может ли войти.

И Кейрен, поднявшись навстречу, произнес:

— Да заходите. Мои люди уже… все.

— Как он…

— Умер? Горло перерезали. Слева направо. Чем-то в высшей степени острым. А потом усадили в кресло, раскрыли рот и сунули в него пикового туза.

Вяло подумалось, что с картами Ригеру никогда не везло.

— От него бумаг осталось. Может, глянете? Я ничего в этом не понимаю… пальто вон туда повесьте.

— Как вы?

— Неплохо. Наверное. Нет, я и в самом деле неплохо, и… закончить бы все поскорей. Вы не представляете, до чего мне нужно, чтобы все это поскорей закончилось…

На столе Ригера царил обычный для него беспорядок, который он гордо именовал творческим. Мятые листы, жеваные и исписанные мелким нервным почерком… формулы… и снова… это по прошлому проекту. А это, кажется, что-то новенькое… предел прочности?

Брокк отложил лист в сторону.

— Важное? Давайте сюда. — Кейрен раскрыл красную папку.

— Пока не знаю, но… один мой знакомый утверждает, что инстинктам стоит верить.

— Стоит, — серьезно подтвердил Кейрен.

— А еще он говорит, что вы обязаны были присматривать за… подозреваемыми. — Нехорошее слово дается не сразу.

— Не обязан. — Кейрен разглаживает лист, вглядываясь в формулы, словно рассчитывая увидеть в них ответ на свой вопрос. — Наблюдение велось, но вы же понимаете, что управление далеко не так всемогуще, как представляется. Да, филер следовал за ним, но… на расстоянии. Филер не способен пройти за объектом на территорию закрытую. Ваш дом. Или клуб. Или вот его собственная квартира…

— Мой дом?

Кэри ничего не сказала. Не успела. Он ведь сбежал, и теперь за побег стыдно.

— Да, но пробыл он там недолго. Вероятно, искал вас.

— Вероятно, — согласился Брокк.

В любом случае Ригер мертв, и не следует втягивать Кэри в это грязное дело.

И снова расчеты.

На сей раз Брокк узнал константы. Гранит. И сталь… но зачем? А вот это еще более интересно: вероятный сценарий распространения волны… и мощность заряда…

…перекрещиваемые поля.

…резонанс.

— Возьмите. — Брокк протянул листы. — Мне хотелось бы ошибиться, но Ригер явно что-то затевал. Или не он.

Снова уже знакомые расчеты. Интересная попытка изменения конфигурации сосуда, мощность увеличивается, но вот плетение получается неустойчивым. И, похоже, Ригер это понял…

…снова поля.

…и старые, полузабытые формулы первичного прилива…

…константа мощности… индекс Лауфаля…

Кейрен не мешал. Он больше не задавал вопросов, но принимал листы, которые протягивал Брокк. Прочие же летели на пол.

…точки преломления.

…изменение скорости диффузии при повышении давления.

…газовые среды как возможный стабилизирующий элемент…

Мелкий нервный почерк. И жирные пятна, кажется, от рыбы… или вот мясного соуса. Вино… Ригер писал наспех, черкал, зачеркивал и снова брался.

Цифры.

И буквы. Пометки, понятные ему одному. Брокку же придется расшифровывать. Но пока очевидно одно:

— Он пытался создать принципиально новую бомбу.

— И как? Получилось?

Кейрен отступил, не желая марать бумажное поле. Нет, надо будет сказать, чтобы и эти, пустые на первый взгляд листы перевезли в лабораторию. Слишком быстро просматривал их Брокк, слишком велика вероятность пропустить важную, но малозаметную деталь.

…зачем ему резонанс и Лауфаль?

Нужно быть безумцем, чтобы попытаться провести диффузию на материнской жиле.

…и вот эти формулы Брокк видел где-то, но не помнит… надо проверить. И перепроверить… что-то явно фундаментальное, но что именно?

— Не знаю. — Брокк потер гудящую голову. Обрывки чужих фраз, осколки идей, которые предстоит собрать воедино. — Старые он, несомненно, улучшил.

Кейрен протянул флягу с чаем, хотя Брокк, пожалуй, не отказался бы от напитка покрепче. А вот пальто сменил, и нынешнее, черное, какое-то лакированное, делало облик Кейрена чужим.

— Значит, убили его вовремя. Для нас.

— Или просто вовремя.

Брокк поднялся и огляделся.

Квартира. Две комнаты, и в спальне тот же беспорядок, что и в гостиной. Грязное белье, смятые простыни, кажется, Ригер не брезговал спать обутым. Бутылка под кроватью. Вереница пестрых жилетов в шкафу. И свежая рубашка, накрахмаленная до хруста.

Шампанское.

«Черная вдова»… а ведь марка не из дешевых… и гроздь винограда, сморщенного, покрывшегося плесневым налетом.

Кейрен тоже заметил и шампанское, и виноград.

— Любопытно. — Он поднял гроздь за пожухший хвост и поднес к носу, сморщился. — Или он не спешил отдать долги…

…что было бы глупо, ведь должник, который начал рассчитываться, всяко выгодней мертвеца. А Ригер не мог осознавать грозящую ему опасность.

— …или дело не в них. — Кейрен уронил гроздь и развернулся. — Я правильно понимаю, что для работы эта квартира не годится?

Маловато места. И да, Ригер не настолько глуп, чтобы рисковать собственным жильем.

— Ищите склад. Или амбар…

…или старую фабрику, которая вспыхнула будто бы сама собой.

Пригород.

Снег, который шел три дня кряду, прикрыв что горы мусора, что полуразрушенную стену, что пологие берега. Он лежал и на плоских крышах цехов, на осколках старых строений, застрявших в тенетах дикого винограда. Огонь, вырвавшись из старой печи, пролился на пол, оставив черный след. Коснулся стен, обрушив истончившуюся кирпичную перегородку, задел столы, уничтожив бумаги, но не посмел причинить вреда стеклянным сосудам, которые сами по себе были доказательством.